Жизнь Полянского соткана из случайностей, и каждая достойна своей повести или даже романа. Ну, кто напишет про то, как 17-летний студент и сын чекиста – военного коменданта авиазавода, попал на фронт?
Забавно ведь вышло! Анатолий Филиппович то и дело усмехается, рассказывая:
— Осенью 1944-го меня призвали в армию, несмотря на то, что я учился на 1-м курсе железнодорожного института и, соответственно, имел бронь. Но военком говорит: «Приказ Сталина – набрать контингент недостающий в Ейское авиационно-морское училище. Будешь лётчиком военным!». Нас таких набралось тогда десятка два из вузов Ростова-на-Дону. Приехали в Ейск, а там говорят – чего приехали? Всё уже укомплектовано, начались занятия – а ну-ка, обратно! Вернулись в Ростов – что ж, думаем, пойдём в свои вузы учиться. Ан нет, – говорят нам, — паспорта ликвидированы, вы теперь — военнообязанные. И сразу на пересыльный пункт в Батайск. А в Батайске на другой день построили всех на плацу – там человек 800 было. «У кого образование 10 классов – выйти из строя!». Вышли человек 20 – этих в морское училище. «У кого образование 8 классов?» – вышли побольше — этих в кавалерийское училище. И так до четырёх классов. А я стою — молчу, потому что студент и не хочу в училище. «Ну, а этих в маршевую роту!». И нас, всех оставшихся, на другой же день — в эшелон и на 2-й Белорусский фронт, в Восточную Пруссию. Сначала был запасной пехотный полк, километрах в десяти от передовой, канонада слышна. Нас там учили ползать, стрелять, бросать гранаты, окапываться… И я со всеми ползал, стрелял, окапывался. Ребята меня «студентом» прозвали, потому что я, конечно, рассказал им свою историю. Как-то иду по плацу, незнакомый капитан навстречу: «Ты что, правда, студент?» — «Так точно, — говорю, — учился в Ростовском институте инженеров железнодорожного транспорта». – «Чего ж ты, дурак, в пехоте торчишь? Давай к нам в инженерные войска – элита армии! Завтра переговорю с командиром полка – пойдёшь ко мне в сапёрную роту». Так я стал сапёром.
Почти такой же случайной будет встреча рядового А.Ф. Полянского с маршалом Советского Союза К.К. Рокоссовским. Они встретились наутро после первого боя, в котором участвовал наш юный сапёр (ему всё ещё 17). История рассказана без тени улыбки, потому что тот бой для большинства его товарищей стал последним:
— Наши захватили плацдарм на реке Нарев, а мы должны были ночью проходы в немецких минных полях проделать для наступления на Кенигсберг. До чёрта было этих полей! А погода такая в январе — мокрый снег, грязь… Ну, мы и поползли. Ползешь – впереди себя щуп и миноискатель. Обнаружил мину – сразу руками землю разгребаешь, отвинчиваешь взрыватель и дальше ползешь. Я штук пять нашел. Нас засекли, конечно… Пулемёты заработали. В общем, мы всю ночь ползали под огнем – проделали эти проходы… Не могу сказать, что было особенно страшно. Конечно, когда пули свистят над головой – тебя колотит. Но руки цепко держат мину, потому что знаешь – трястись нельзя. Сапёр ошибается только раз, это верно… Утром нашу роту отвели с передовой. Сидим мы в овражике, у костра греемся. Мокрые все, грязные, некоторые перевязанные. Сидим греемся, кашу ждём. Вдруг по верху едет машина и бронетранспортёр с охраной. Ага, начальство! Останавливается уазик и выскакивает – кто бы вы думали? – наш командующий фронтом маршал Константин Константинович Рокоссовский. Только что ему маршала присвоили. В новенькой форме, блестящих сапогах. «Что за войско?» – спрашивает. Ну, мы сразу вскочили все. Ротный: «Товарищ командующий, рота выполнила боевую задачу, отведена на отдых!». — «Сколько было в роте людей?» – «70, товарищ командующий!». А нас 25 человек осталось. «Постройте всех», — приказал маршал. Мы выстроились. Рокоссовский прямо по грязному склону спустился в овраг, остановился перед нами и говорит: «Сынки, спасибо вам большое, вы спасли тысячи жизней».- «Адъютант!» – кричит. К нему бежит адъютант с коробкой, а там ордена и медали. И он — каждому. Так я свою первую боевую награду – медаль «За отвагу» получил. Из рук Рокоссовского.
Потом ещё были медаль «За боевые заслуги», Орден Красной Звезды — но это уже другие истории из романа о войне.
Скоро Кёнигсберг был взят, и часть, где служил юный сапёр Полянский, перебрасывают под Берлин.
— Под Берлином меня немного ранило в ноги, — буднично рассказывает Анатолий Филиппович. – А в конце апреля 45-го пришёл приказ отправить одного человека в Краснодарское артиллерийско-миномётное училище. Выбор пал на меня. Так я стал артиллеристом.
Ему по-прежнему было 17.
Тут пора раскрыть секрет Анатолия Полянского: он мечтал об иной стезе — писательской. Ещё в 9-м классе сочинил первую повесть, списав образ главного героя со своего отца, в биографии которого хватало ярких эпизодов: участник Гражданской войны, будённовец, а впоследствии – оперативный работник ВЧК – НКВД…
Тяга к сочинительству передалась Толе, видимо, от мамы, которая работала библиотекарем и сама неплохо владела пером – её рассказы печатались даже во всесоюзном журнале «Работница». Но война востребовала другие таланты юноши.
Первая его повесть «Единственный шанс» увидит свет лишь много лет спустя. К тому времени на плечах Анатолия Полянского уже будут офицерские погоны, а за спиной — окончание с отличием артиллерийского училища, служба в Группе советских оккупационных войск в Германии, командование миномётной батареей в Узбекистане и… сотрудничество с армейской прессой. Вот уж это никак нельзя назвать случайным!
— А я все время писучий был, — улыбается Полянский. — Мои корреспонденции, очерки появлялись то в окружной газете, то в «Красной звезде». Однажды вызвал меня начальник политодела: «Ты же пишешь неплохо, пойдёшь к нам в дивизионную газету?» — «Пойду». Так я стал военным журналистом. В 1954 году поступил на редакторский факультет Военно-политической академии, который окончил с отличием в 1958-м, и уехал служить на Дальний Восток. Почему выбрал Дальний Восток? Опять же, случай. Я ведь планировал в Москве остаться. На последнем курсе академии был в командировке в лётных частях на Севере и написал для газеты «Советская авиация» очерк «3 против 46» — о подвиге наших лётчиков во время блокады Ленинграда. Тогда три самолёта не дали разбомбить мост 46 фашистским самолетам. И все трое наших пилотов остались живы. Вот о них я и написал. На весь Советский Союз слава о героях пошла! А мне предложили работу в редакции. Конечно же, я согласился: центральная газета! Но у нас на курсе учился такой поэт… — как же его звали? Забыл. Он прежде служил в лётных частях механиком. И когда этот самый поэт узнал, куда я пойду, то побежал жаловаться: дескать, что же это такое, вон, сухопутчика Полянского берут в авиационную газету, а меня, авиатора, не берут! И в академии переиграли распределение. Но мне-то куда деваться? Как раз в это время приехал из Приморского края замредактора газеты 25-й армии. Познакомились, он говорит мне: «Да что ты тут в Москве? Давай к нам на Дальний Восток!» – «А давай!». И поехал я, выпускник академии, в посёлок Шкотово Приморского края. Был сначала начальником отдела культуры армейской газеты, а потом — заместителем редактора. Года через полтора, когда нашу 25-ю армию расформировали, получил перевод в Хабаровск, где несколько лет работал специальным корреспондентом окружной газеты «Суворовский натиск».
И куда только не забрасывала судьба военного журналиста! Гарнизоны в глухой тайге и пограничные заставы на далёких островах – обычные адреса его командировок. Но случались и необычные. Например, в Токио — с гробами. Полянский:
— Японцы в 1960-м году обратились к Советскому Союзу с просьбой передать тела их солдат, погибших на Сахалине и Курилах, для захоронения на армейском кладбище в Токио. Наши власти согласились, дали команду на эксгумацию. 120 гробов тогда отправили в Японию. А я был командирован за границу, чтобы описывать происходящее…
Всего Анатолий Филиппович «описывал происходящее» в 25 странах, побывал во многих «горячих точках» мира: Вьетнам, Афганистан, Африка, Чечня… И плоды этих командировок расцветали не только на страницах военных газет и журналов.
Полянский показывает полки шкафа, плотно заставленные книгами – там их десятки. Смеётся: «Накатал за годы жизни!». Самая первая его книжка вышла ещё во время учёбы в академии: повесть «Блуждающая мина», 1957 год. А самая свежая – та пахнет типографской краской: роман «Беспокойная граница», 2016 год. На подходе ещё одна книжка о пограничниках, несущих службу в близком ему Хабаровском крае. Кстати, «чисто дальневосточных» произведений у Полянского штук пятнадцать. Пока — ибо творческий процесс продолжается, благо, есть многое, о чём рассказать: «Дальний Восток дал мне столько впечатлений!»
В Союз писателей СССР Анатолия Полянского приняли в 1978 году, когда он уже уволился с военной службы и переехал в Москву. Сбылось предсказание Вольфа Мессинга, которое легендарный телепат сделал молодому спецкору «Суворовского натиска» лет за 15 до этого.
— С Мессингом я познакомился в Биробиджане, — вспоминает Полянский. — Был там по заданию редакции в танковом училище, а он — на гастролях. Гостиницу в городе ремонтировали, и его подселили ко мне в номер «люкс» КЭЧевской гостиницы. Мы 10 дней общались, выпивали… Он рассказывал, как со Сталиным встречался, как учился в Берлинской академии оккультных наук. Говорит: «Напиши обо мне!». А я: «С удовольствием, Вольф Григорьевич, да погоны мешают!». Говорит: «Ты, Анатолий, будешь большим писателем, поэтому и хочу, чтобы написал обо мне». Если б написал тогда, сразу бы стал знаменитым (смеётся).
Но ни тогда, ни после Полянский не изменил армейской теме, хотя на полках его шкафа можно найти и «чисто» гражданские вещи. Пока фронтовые раны позволяли, без устали мотался по гарнизонам, заставам, «горячим точкам», черпая там сюжеты своих многочисленных произведений.
Чего стоит только история острова Кайхэн!
— В Охотском море есть небольшой остров, который назывался японцами Кайхэн, сейчас это российский остров Тюлений, — живописует Полянский. — Там находится одно из четырёх крупнейших в мире котиковых лежбищ: порядка 200 тысяч зверей – это воистину национальное богатство нашей страны! И вот летом 1945-го на этом островке столкнулись интересы трёх государств: Советского Союза, Японии и США. Японцы, понимая, что не удержатся там, решили уничтожить стадо котиков, залив остров нефтью. И уже заливать начали, но подоспели наши – на остров высадился батальон спецназа. И очень вовремя, потому что Соединённые Штаты тоже планировали захват Кайхэна. Когда их десантный корабль приблизился к острову, наши ребята отсемафорили американцам: «Спасибо, союзники! Остров освобождён частями Красной Армии». Опоздали, в общем. Вот такая история была на самом деле, мало кому известная. И все это я описал в своём романе «Остров живого золота». Чтобы люди знали – интересно же!
За этот роман Анатолий Полянский удостоился престижной премии имени Константина Симонова. Другой его роман «Право на риск», посвящённый воинам-десантникам, отмечен международной премией имени Александра Фадеева. А ещё он — лауреат премии погранвойск ФСБ «Золотой венец границы» и других литературных наград. В общем, действительно, предсказание Вольфа Мессинга сбылось — Полянский стал-таки большим писателем.
Возможно, он единственный в России прозаик-фронтовик, который до сих пор продолжает активную литературную деятельность. Я уже упоминал про вышедший недавно роман о пограничниках. Московским издательством «Эксмо» готовится к публикации ещё одна «армейская» книга Полянского.
Сегодня он работает над документальной повестью о генерале Анатолие Романове, прожившем удивительно яркую и драматичную жизнь: до войны — командир Пролетарской дивизии, лично знакомый со Сталиным и Берия; война — жестокая битва за Москву, контузия, плен, фашистская тюрьма, участие во французском Сопротивлении, побег с группой генералов-узников в Англию; после войны – опала, служба в Уральском военном округе, конфликт с маршалом Жуковым, отставка… Чрезвычайно интересная судьба!
Но ровно то же самое можно сказать и о самом Полянском. Жизнь этого человека, как и его романы, полна приключений, драм, захватывающих и опасных событий. Когда и кто о нём напишет? Оказывается, уже. Он сам. Мемуары «Пути-перепутья», охватывающие огромный отрезок личной истории на фоне общей истории страны, ждут своего издателя.
— Я бы хотел, — делится планами Полянский, — чтобы эта книга вышла в Хабаровске, где начиналась моя творческая биография. Очень многим я обязан Дальнему Востоку!
Слушая энергичную, наполненную обилием фактов, имён, впечатлений, пронизанную то грустью, то юмором речь Анатолия Филипповича, видя его ясный, проницательный взгляд, я невольно поражался: столько жизненной силы в этом человеке! Через несколько месяцев он справит свой очередной юбилей – 90 лет, а на кухне молодо и весело хлопочет симпатичная женщина Лида – его пятая жена.
— Мой прапрадед 120 лет прожил! – задорно восклицает Полянский.
© Сергей АКУЛИЧ.
Фото автора.
